§ Память о Н.П. Резанове

Тайна командора

Во славу Божию и памяти моих родителей Гончаренко Павла Степановича и Ульяны Андреевны (в девичестве Щеткиной) посвящаю

ЧАСТЬ I
ВСЕ НАЧАЛОСЬ С ТЕЛЕФОННОГО ЗВОНКА

Николай Петрович Резанов... Необычная судьба, необычная любовь, необычное начало поиска мною его захоронения. Он был разносторонне одаренный человек, видный государственный деятель, камергер Двора Его Императорского Величества, писатель, участник первого кругосветного путешествия, учредитель Российско-Американской компании, первый чрезвычайный посол в Японии. После шестимесячного пребывания в Японии в 1805-1806 годах Николай Петрович Резанов многое сделал для освоения русскими Северной Америки. Спасая от голодной смерти русское население Сидхи и Кадьяка, первым завязал торговые отношения с испанской Калифорнией. Здесь он и познакомился с дочерью испанского коменданта Сан-Франциско Консепсией де Аргуэлло. Между ними вспыхивает романтическая любовь. Они тайно обручаются, и Резанов спешит в Россию, чтобы получить благословение на брак. По дороге он заболел и, добравшись лишь до Красноярска, 1 марта 1807 г. (ст. стиля), скончался в доме Ивана Родюкова, что стоял наискосок от Воскресенского собора, у алтаря которого и был погребен славный русский первопроходец, путешественник, дипломат. Невеста много лет ждала своего возлюбленного, не зная, что он нашел свой последний приют в Сибири, в провинциальном городке.

О Резанове написано много книг, статей и даже поэтических произведений. И все-таки я, как всякий уважающий себя краевед, добросовестно собирала в отдельную папку все, что мне встречалось о нем, не имея намерений писать что-либо об этом человеке, тем более что исследователей по этому вопросу было предостаточно. Но мы невольны в своих делах, нами руководит промысел Божий. Путь моего поиска был тернист, увлекателен, загадочен, грустен, прискорбен до слез. Впервые, своей рукой, фамилию "Резанов" я написала в дневнике 19 мая 1983 года. Интересно и промыслительно, что эта первая запись была о его могиле на Троицком кладбище. Привожу ее полностью: ": читала у Овчинникова, что Резанов похоронен на Покровском кладбище (так называют еще Троицкое. - О. А.). Сегодня с Татьяной (заведующая читальным залом в госархиве) решили сходить и проверить, думали, найдем памятник. Пришли к церкви, я решила спросить у монашек, зашла к ним в домик. Они ничего не могли сказать, но зато одна из них проводила пас до могилы декабриста Митькова, думала, именно его могилу мы разыскиваем. Мы походили по кладбищу, ничего не нашли: холодно, да и далеко не уходили, монашка напугала, что здесь небезопасно, преступники безобразничают...".

Да, жаль, что мы побоялись походить по кладбищу подольше, ведь тогда памятник на могиле камергера еще стоял. Но я забегаю вперед, лучше начну по порядку. После этого события прошло немало времени. И все, может быть, забылось бы, но однажды мне в руки попало дело "давно минувших дней" - метрическая книга о родившихся и умерших прихожанах Воскресенского собора. И вот с трепетом я держу эту книгу в руках. Она ветхая, в твердой обложке, покрытой грубой хлопчатобумажной тканью с рисунком: на светлом фоне довольно крупные цветы, выцветшие от времени. Книга некогда завязывалась льняными завязками, сохранился только обрывок одной из них. Перелистывая ветхие пыльные страницы, на оборотной стороне 53-го листа за 1807 год я прочитала на голубой гербовой бумаге сделанную черными чернилами запись под номером семь (№7), говорящую о смерти генерал-майора и кавалера Николая Петровича Резанова, "скончавшегося от горячки". Перед кончиной он был исповедан и причащен Святых Христовых Тайн и погребен при соборной церкви соборне. Слово "соборне" означает, что отпевание Резанова было "коллективное", то есть с участием всех священнослужителей Красноярска. Точно ли мы знаем дату смерти Резанова? - такой вопрос невольно возник у меня. В метрической книге стоит дата "14 марта", почему-то ее принимают за день похорон, но всем известно, что в документах ставится дата смерти, а не погребения, хоронят же православных обычно на третий день.

А вот какая запись была сделана на памятнике камергеру: "Лета 1831 августа 16 дня воздвигнут сей памятник иждивением Российско-Американской компании в ознаменование незабвенных заслуг, оказанных ей действительным камергером Николаем Петровичем Резановым, который, возвращаясь из Америки в Россию, скончался в городе Красноярске 1 марта 1807 года, а погребен 13 числа того же месяца". Кто же допустил ошибку? Те, кто устанавливал памятник, или церковный писарь? Разница всего лишь в один день, но допустивший ошибку в малом мог допустить ее и в большом. Поэтому дата смерти и дата погребения Резанова требуют уточнения.

После моего знакомства с метрической книгой прошло немало лет, прежде чем я приступила к необычному расследованию - поиску могилы Резанова. К тому времени моя жизнь была уже тесно связана с Троицким кладбищем. В начале ноября 1991 года с участием Виктора Петровича Астафьева в редакции газеты "Красноярский рабочий" собрались за "круглым столом" журналисты, работники культуры, представители Красноярско-Енисейской епархии, музейные работники, депутаты. Была среди них и я. Вопрос стоял о плачевнейшем состоянии наших кладбищ, в том числе и о старинном городском кладбище - памятнике истории. Меня пригласили туда, зная, что я уже несколько лет вместе с краеведом-экскурсоводом Нелли Ефимовной Лалетиной интересовалась нашим историческим кладбищем, болела за его судьбу. Здесь, за "круглым столом", создали попечительский совет, а мне предложили создать предприятие, которое бы взялось навести на нем порядок, возглавить его и начать здесь научное исследование. Я с радостью согласилась, и уже 27 ноября 1991 года был открыт расчетный счет хозрасчетного предприятия "Некрополь". Деньги на проведение работ собирались по крупицам: вносили их частные лица, предприятия, фирмы. В апреле 1992 года "Некрополь" приступил к работе, подрезали деревья, поднимали надгробные плиты, поправляли памятники, боролись с крапивой. "Некрополь" в то время крыши над головой не имел, и все, кому что-то надо было выяснить по кладбищенским вопросам, разыскивали меня по церковному телефону. И вот 22 сентября 1992 года в церковной сторожке раздался телефонный звонок. Спрашивали меня... Звонил мужчина. Представившись, он ошеломил меня вопросом: "Вы знаете, что Николай Петрович Резанов похоронен на Троицком кладбище? Я видел там его могилу, и мне непонятно, почему ее ищут совсем в другом месте, на Стрелке". Мой ответ, что Резанов не может быть похоронен на этом кладбище потому, что оно существует с 1842 года, а Николай Петрович умер в 1807, немного смутил мужчину, однако он продолжал с уверенностью: "Но ведь я ее видел там, я это точно помню". Тогда мне ничего не оставалось делать, как пригласить его приехать и разобраться на месте. Он приехал на следующий день. Так я познакомилась с Валерием Тихоновичем Беловым. Вот что он рассказал: "Я жил сначала на правобережье, затем на проспекте Свободном, на городских кладбищах не бывал. Однажды в начале 60-х годов проезжал на автобусе мимо Троицкого кладбища до "Горэлектросети". Пришел туда, а человек, который мне был нужен, должен быть через час. Тогда я решил прогуляться по городу и пошел в сторону ипподрома, увидел кладбище, а в кладбищенской ограде пролом и на фоне этого пролома вне кладбища, то есть за пределами его ограды, несколько могил (6-8). Стал читать надписи и был поражен, что под одной из них покоится прах человека, который не был жителем Красноярска и имел много заслуг. Теперь я, конечно, не могу вспомнить, что там было написано, но когда я позднее прочитал про Резанова, понял, чью могилу я видел. Рядом с могилой Николая Петровича Резанова был похоронен какой-то общественный деятель, фамилию не помню. Еще обратил внимание, что захоронения были XIX века, а памятники и надписи какие-то ровные, не тронутые временем и без буквы "ять". Кроме того, надпись на могиле Резанова была очень длинная, возможно, даже она была не на самом памятнике, а на какой-то пластине, прикрепленной к нему.

Спустя несколько лет, проезжая мимо кладбища, я с удивлением увидел, что памятников на могилах нет, а пролом в ограде заделан. Тут как-то услышал, что ищут могилу Резанова на Стрелке. Меня это поразило, даже обидело: как это, специалисты-историки не знают, где могила такого выдающегося человека, и ищут ее совсем не там, где надо. Поискал людей, которым можно было бы сообщить об этом, но не нашел и постепенно остыл. Зачем мне, человеку, совсем далекому от истории, заниматься этим, есть специалисты, наверное, знают, что делают. Да и не я один знаю, что могила находится на Троицком кладбище. Потом узнал, что вы занимаетесь приведением в порядок кладбища, и решил позвонить. И только от вас вчера по телефону узнал, что кладбище основано в 1842 году и Резанова тут просто не могли похоронить. Но я ведь точно видел эту могилу здесь!"

Вот такую историю поведал мне Валерий Тихонович. Выслушала я его с недоверием, с иронической улыбкой. Я еще могла допустить, что он видел могилу Резанова, так как до меня доходили слухи о перезахоронении праха камергера, но поверить, что она была вне кладбищенской ограды, я просто не могла. А Валерий Тихонович горячо настаивал на своем. Место бывшего пролома в ограде мы не нашли и расстались, оставшись каждый при своем мнении. Но во мне уже горело желание начать поиск. На следующий же день я встретилась с В. П. Кытмановым, который в некоторой степени подтвердил слова Валерия Тихоновича. С этого все и началось. Потом были десятки и десятки встреч. И каждый раз, идя на встречу, я надеялась, что именно она будет решающей, поставит все точки над "i", но меня всякий раз ожидало разочарование, до "точки" было далеко. Однако крупицы каких-то новых сведений прибавлялись. Пришлось опять обратиться к архивным материалам. Почти целую зиму провела в архивах, копаясь в старых документах. Результаты были интересными. Моя папка с надписью "Н. П. Резанов" распухла и вмещала в себя уже массу новых материалов. Познакомлю лишь с некоторыми из них.

В октябре 1955 года был издан приказ Министерства культуры РСФСР "О мерах усиления руководства и контроля за делами учета и охраны памятников истории, археологии и искусства". Краевому управлению культуры было дано указание в течение 1956 года издать путеводитель по памятникам и памятным местам края. Особенно активизировалась эта работа в 1957 году, к сорокалетию Октябрьской революции. Особый интерес в Москве вызвала могила Резанова. Интересна переписка между С. П. Григорьевым, ученым секретарем по охране памятников культуры при президиуме Академии наук, и 3. К. Глусской, директором Красноярского краеведческого музея. 10 января 1957 г. Григорьев просит сделать фото Воскресенского собора и памятника Резанову. Глусская отвечает с большой задержкой, только 8 июля этого же года, что памятника Резанову не существует с 1920 года. Здесь хочется сказать, как безответственно, равнодушно отнеслась к этой просьбе директор музея. Хотя ничего странного, видимо, в этом ее равнодушии нет. Мне не раз приходилось слышать от работников музея, работавших вместе с нею, любимое ее изречение: "История начинается только после 17-го года". А ведь в 1957 году было очень легко узнать, когда снесен памятник, потому как еще много было красноярцев, которые воочию видели и сам памятник Резанову, и были свидетелями его разрушения. Мне, например, уже через много лет после тех событий удалось встретиться с Павлом Петровичем Симкиным, который утверждал, что еще в 1941 году памятник на могиле командора стоял. Его однокурсник по лесотехническому институту Сергей Герасимов поместил снимок памятника в газете "Правда" за август 1941 года. Просто не положено было заниматься какими-то купцами, камергерами и прочими "эксплуататорами". Все, что касалось "эксплуататоров", держалось в тайне, в архивах, к которым "не своих" не допускали. Некоторые распоряжения отдавались только на словах, чтобы потом некому было нести ответственность, вот оттого все так и запуталось с могилой Николая Петровича Резанова. Между тем 27 сентября 1957 г. Григорьев опять обращается к Глусской, чтобы та подтвердила, что место могилы Н. П. Резанова установлено и не застроено, потому как Красноярский горисполком ему ответил, что могила не найдена и место ее предполагаемого нахождения застроено. Через два с половиной месяца, 12 декабря, Глусская послала в Москву любопытный ответ: "Могила Н. П. Резанова нами установлена, место расположения могилы не застроено и по генплану строительства г. Красноярска эта территория отводится под парк и застройке не подлежит. Прилагаем акт по установлению могилы Резанова". Текст акта был следующим: "Спецкомиссия в составе директора 3. К. Глусской, археолога Р. В. Николаева, археолога К. Н. Пахарукова и директора механического завода А. В. Волостных 7 декабря 1957 г. установила место могилы Н. П. Резанова". В 1958 году назначаются шефы по охране и уходу за могилой Резанова: школа № 27, управление речного пароходства, Дом учителя и механический завод.

А вот документ Красноярского исполкома, особенно важный для нас: "Предложить заведующему горкоммунхозом тов. Грязнову в месячный срок перезахоронить останки путешественника Резанова из прежнего места захоронения в районе старого базара на городское кладбище. Предложить начальнику горуправления культуры тов. Грязнову (однофамильцу. - О. А.) в течение 1 квартала 1959 г. решить вопрос с установлением мемориальной доски на могиле Резанова". Под текстом подписи председателя исполкома И. Механикова и секретаря А. Николайчука. Итак, решение принято, но было ли оно выполнено?

28 сентября 1992 г. я встретилась с бывшим начальником горкоммунхоза Геннадием Георгиевичем Грязновым, с тем, кому было поручено перезахоронить прах Резанова. Вот что он мне рассказал: "Я такого факта не припоминаю, вполне возможно, что это было без меня, так как я часто бывал в командировках в Москве. Но я думаю, что это решение горисполкома было выполнено, потому что Механиков был человеком, который контролировал выполнение решений горисполкома, при нем все регулярно отчитывались и при нем горисполком работал всегда четко". Пока мы с Геннадием Георгиевичем вели разговор о делах давно минувших дней и пили чай, он вдруг сказал: "Вы знаете, я вот теперь смутно припоминаю, что перезахоронения от старого собора на городском кладбище были, конкретно имена назвать не могу, но то, что казачьи были, - это точно".

Эльвира Петровна Кытманова, которая, будучи студенткой второго курса пединститута, была на трудовой практике в 1958 г. и принимала участие в раскопках останков Красноярского острога, вспоминает, что при раскопках обнаруживались гробы, в одном из них, металлическом, все увидели останки человека во фраке со шпагой. "Через некоторое время появились музейные работники, ругали нас - студентов, что открыли гроб, говорили, что давно ищут эту могилу камергера Резанова. В то время я ничего про Резанова не знала, но впоследствии много читала о нем. И меня заинтересовало, а где же теперь находится прах камергера. И уже, будучи учительницей, в 69-70-х годах я водила детей в музей и там расспрашивала об этом, но никто ничего не мог сказать. И только во время одной экскурсии я услышала от экскурсовода, что прах Резанова перезахоронен на Троицком кладбище".

Не менее интересные факты почерпнула я из рассказа Романа Викторовича Николаева, бывшего работника краеведческого музея: "Я руководил археологическими раскопками на Стрелке возле старого собора с июня по октябрь 1958 г. Нам встречались кости, черепа. Они поступали в музей, а некоторые закапывались на месте. Предполагаемую могилу Резанова, план ее места в рабочем дневнике Ольги Литовченко указали со слов краеведа Серикова..."

Мне удалось в недрах музейного архива разыскать дневник студентки О. Литовченко. На плане обозначен собор, его алтарная часть, а возле нее отмечена могила Резанова. Очень важно, что место раскопок отстояло от могилы на значительном расстоянии, то есть она оставалась нетронутой. Но почему же решение о перезахоронении праха принимается только в ноябре 1958 года, ведь могила Резанова была установлена еще в декабре 1957 года? Все дело в том, что решался вопрос о восстановлении памятника на прежнем месте захоронения, по этому поводу и велась переписка с Москвой. Сначала на месте кладбища хотели разбить сквер и там в прежнем виде воссоздать памятник Резанову, но потом было принято решение построить здесь Дом молодежи, и тогда решено было перезахоронить прах Николая Петровича Резанова на городском Троицком кладбище.

Итак, решение о переносе праха Резанова принято в ноябре 1958 г., а месяцем раньше музейными работниками составляется справка о захоронениях возле Воскресенского собора: " ...В ограде собора похоронены Резанов, умерший в Красноярске в 1807 году, золотопромышленник Кузнецов П. И., пожертвовавший собору колокол весом 150 пудов и построивший па Караульной горе на месте деревянной часовни - каменную, и другие лица". Двух человек мы уже знаем - это Николаи Петрович Резанов и Петр Иванович Кузнецов, купец, золотопромышленник, бывший в одно время красноярским городским головой, известный меценат, отправивший учиться на свои деньги в Академию художеств нашего земляка Василия Сурикова, будущего великого художника. А кто же скрывается под словами "и другие лица"?

Надо сказать, что кладбище у Воскресенского собора, построенного в 1773 г., было совсем небольшим, примерно 300-350 кв. метров. Собор стоял на месте, откуда начинался некогда Красноярск. Место было престижным и потому здесь хоронили самых именитых граждан. Естественно, что там были захоронены и потомки казаков, строивших Красный Яр под предводительством дворянина Андрея Дубенского. Слова начальника горкомхоза Грязнова о казачьих перезахоронениях на городском кладбище подтверждают этот факт. Кто же еще? Из архивных данных известно, что у собора был похоронен Никифор Власьевский, купец, меценат; также были похоронены представитель знаменитой династии меценатов Петр Иванович Гадалов; один из последних городских голов Павел Степанович Смирнов, много сделавший для города (электричество и водопровод были проведены при нем); горный инженер Генрих Юлианович Стемпневский; Юлия Петровна Кузнецова, дочь Петра Ивановича, в замужестве Матвеева. Вместе с мужем Иннокентием Алексеевичем она была в числе основателей городской библиотеки и музея, Александра Федоровна Кузнецова, жена Петра Ивановича. Вот и все имена, которые мне известны, другие вряд ли удастся восстановить, да это и не является моей главной задачей.

Вернемся к справке, составленной музейными работниками. Она была составлена 15 октября 1958 г., то есть за месяц, как я уже отмечала, до принятия решения о переносе праха Резанова. Напрашивается вывод, что вопрос стоял о перезахоронении не только камергера Резанова, по и некоторых других лиц. Это подтверждают воспоминания В. Т. Белова о том, что за кладбищенской оградой он видел 6 или 8 могил. И не только Валерий Тихонович Белов рассказывал мне об этом факте, по и другие очевидцы. Познакомлю вас с двумя их рассказами.

Николай Иннокентьевич Кузнецов рассказывает: "Когда мне было где-то лет 13-14, я учился в школе №14 в Покровке (всем известный район города) и часто бегал через кладбище к своей крестной, которая жила по ул. Комсомольской, и видел за кладбищенской оградой со стороны автошколы несколько могил. Это были 60-е годы. Памятников на могилах не было. Раньше между могилами была тропинка, а потом стали ходить прямо по могилам и постепенно их затоптали".

Алексей Леонидович Юдин вспоминает: "Вне кладбища, около ограды его со стороны ипподрома я помню несколько безымянных могил. Я предполагал, что это могилы самоубийц, которых обычно хоронят за оградой кладбища...".

Но есть и еще одно свидетельство, подтверждающее факт перезахоронения Резанова за кладбищенской оградой. Это воспоминание Владлена Петровича Кытманова: "В 1978 году 12 сентября у меня умерла мать, и была она похоронена на новом кладбище Бадалык. В конце сентября или в начале октября я пришел на могилу, чтобы посадить кустарник. Рядом кого-то хоронили, потом я прочитал фамилию Толстихина. Ко мне подошли двое мужчин и спросили -можно ли посидеть на лавочке у меня. Я сказал, что можно, только выпить у меня нет. По их виду было понятно, что они пьющие. "Мы только посидим, пока похоронят, потом похмелимся там", - ответили они. Я работал, а эти двое говорили между собой. Из их разговора я узнал, что одного, постарше, звали Леха, а другого Сашка. Сашка даже свою фамилию назвал - Корчагин. Узнал я от них, что они работали могильщиками на городском Троицком кладбище до его закрытия. Вдруг Сашка спросил меня: "Ты слышал о Резанове?" Я сказал, что не слышал, "А у тебя какое образование?" - спросил Сашка. "Высшее", - ответил я. "Высшее, и ты не слышал про Резанова? - искренне удивился он и продолжил: - Я о Резанове знаю с 16 лет, мне пришлось перезахоранивать от Воскресенского собора таких известных людей, как Резанов и Щеголева". Я спросил - куда перезахоранивали. И вот что рассказал Сашка: "В октябре 1959 г., когда земля была еще мягкая, нам с Лехой дали задание выкопать могилу до обеда. Мы вырыли, и часов в 15-16 подъехал грузовик, остановился около угловой часовни с юго-восточной стороны, затем он развернулся и проехал метров 5-6, не доезжая до могилы примерно 1-1,5 метра, развернулся еще раз и остановился боком вдоль могилы. Мы открыли борт и сияли с грузовика наспех закрытый железный гроб. Я спросил у тех, кто привез его: "Кто это?" Мне ответили, что это Резанов. Мы закопали могилу и установили деревянную перекрашенную тумбочку. Это было примерно в метре от пролома в кладбищенской ограде. За пределом кладбища тогда уже было несколько могил. Это тоже были перезахоронения от старого Воскресенского собора. Потом на могиле установили памятник, и я года через два еще видел этот памятник и мемориальную доску с именем Резанова". Рассказав все это, Корчагин предложил, если мне интересно, встретиться через неделю на самом Троицком кладбище, где он покажет мне могилу. Честно сказать, мне было совсем неинтересно, о Резанове я тогда ничего не знал, но ради уважения к человеку, который вызвался мне, человеку образованному, преподавателю, показать могилу исторической личности, я на всякий случай согласился.

Мы встретились в следующее воскресенье на городском кладбище. Подошли к пролому. "А где же памятник?" - удивился Сашка. Он указал на едва заметный холмик за оградой кладбища, совсем рядом. Я не поверил ему, но он меня убеждал, что именно здесь находится могила Резанова".

Тут, видимо, надо сделать небольшое отступление и объяснить слова Корчагина "мне пришлось перезахоранивать от Воскресенского собора таких известных людей, как Резанов и Щеголева". О Резанове мы знаем, а вот кто такая Щеголева?

В 40-70-е годы прошлого века жил в Красноярске Исидор Григорьевич Щеголев со своей супругой Татианой Ивановной и всем семейством. Золотопромышленник, купец первой гильдии. Существует предание о том, как он разбогател. Будучи молодым, он состоял приказчиком у одного золотопромышленника на приисках. Когда выдавалось свободное время, ходил по тайге в поисках золота. И вот однажды, помолившись, Исидор Григорьевич отправился в путь. Пройдя много верст, он притомился и решил отдохнуть. Лег и крепко уснул. Явился ему во сне старец седой, небольшого роста и сказал: "Встанешь и копай здесь", - и показал на то место, где он лежал. Проснувшись, стал оп копать на указанном месте и обнаружил богатую золотую жилу. И тут же дал зарок Господу, что если разбогатеет, то будет строить храмы, помогать бедным. Слово свое Щеголев сдержал. Он всю свою жизнь вносил крупные пожертвования на приюты, на дома призрения, также построил Богородице-Рождественский кафедральный собор. Интересна история его строительства.

В 1845 г. был заложен в центре Красноярска кафедральный собор, и когда он был почти выстроен, верхний свод и купол рухнули, а стены растрескались. Все пришлось разобрать до основания, кроме колокольни, которую признали прочной. Долгое время стоял собор в таком виде - разрушенный, пока купец Щеголев не взялся восстановить его. Для этого он пригласил наблюдателем за строительством из Петербурга архитектора Набалова. В 1861 г, сооружение собора закончили и он был освящен. На строительство его Щеголев затратил 560 тыс. рублей серебром. По тем временам это было целое состояние. Внизу был полухрам, который освятили во имя святых Исидора и Татианы.

Здание кафедрального собора, построенного по проекту известного архитектора Константина Тона, было красивейшим в Сибири. На него приезжали любоваться даже из европейской России. По успении своем супруги Щеголевы были погребены при соборе. В страшные 30-е годы собор разрушили, трижды подкладывая динамит под прочный фундамент. Перед разрушением собора воинствующие атеисты решили надругаться над прахом здесь захороненных. Они вскрыли усыпальницы и обнаружили, что тела купца Щеголева и здесь же похороненного епископа Евфимия оказались нетленными, мумифицировались. Тело же супруги Щеголева Татианы превратилось в прах. Осквернители возликовали и решили выставить оба тела на обозрение в краеведческий музей как доказательство того, что рассказы священников о нетленных мощах святых - сказки. По их разумению, купец, якобы прожигавший жизнь, и епископ, по своему духовному званию живший праведно, - оба оказались после смерти нетленными. Работавшие в те времена в музее говорили, что со временем от привезенных тел стал исходить запах тления, и их сожгли в кочегарке музея.

Значит, говоря о перезахоронении Щеголевой от Воскресенского собора на Стрелке, могильщик Корчагин мог ошибаться или это был кто-то из рода Щеголевых. Но как бы то ни было, это еще раз подтверждает, что был перенос праха не только Резанова, но и других лиц на Троицкое кладбище. Конечно же, жаль, что нет уже на свете живых исполнителей перезахоронения - могильщиков Лехи и Сашки. Как мне удалось узнать, Корчагин уехал в Москву и работал несколько лет назад на Ваганьковском кладбище, но тоже где-то сгинул. Однако нет основания не доверять Владлену Петровичу Кытманову, как и многим другим, с кем мне доводилось встречаться в связи с моим расследованием. Все они искренне старались мне помочь.

Теперь нам предстоит разобраться: почему же перезахоронение было произведено за кладбищенской оградой? Те, кто стоял у власти - партийные и комсомольские вожаки, ничего не могли сказать мне по этому поводу. Остается предполагать, что, во-первых, это могло произойти потому, что дворянское и купеческое сословия для советской власти являлись чем-то враждебным, и место им было на задворках, в прямом и переносном смысле. Во-вторых, эти перезахоронения могли оказаться за оградой по той причине, что на городском кладбище, существующем с 1842 года, не было уже свободного места, и потому было решено прирезать участок свободной земли за оградой, тем более что часть кладбищенской стены уже была разрушена именно в этом месте. Эта моя версия подтверждается и тем, что в конце 60-х годов ставился вопрос об отводе земли под новое кладбище, а старому был подписан приговор - снести, а на его месте разбить парк со всеми сопутствующими объектами - танцплощадкой и пр. Вот что я записала со слов церковного сторожа Владимира Степановича Комарских, работающего на этом месте с 1977 года: "Где-то в году 1986 на кладбище был смотрителем Михаил Мельник. Он часто заходил к нам в сторожку. Однажды мы с ним разговорились о том, что кладбище хотели в 70-е годы снести, и он рассказал, что люди стали жаловаться везде, даже в Москву, из столицы приезжали сюда, чтобы разрешить этот вопрос, и вроде нашли, что тут есть достойные люди и кладбище надо сохранить. Да я и сам помню, что как-то я дежурил, подъехал целый автобус людей, все они были представительными, видать, из большого начальства. Они ходили по кладбищу, смотрели, видать, решали его судьбу. Помню, в то же время, чуть пораньше, на трикотажной фабрике, что находилась напротив кладбища, было обсуждение кладбищенского вопроса. Представители городских властей рассказывали, что на этом месте будет парк. Могилы незначимых людей снесут, сделают дорожки..." В Троицкой же кладбищенской церкви предполагалось открыть музей атеизма. Но, слава Богу, этому не суждено было случиться. С протестом выступили не только священнослужители, но и старожилы города, предки которых не в одном поколении покоились на этом кладбище. В 70-е годы за городом открыли повое кладбище, а старое закрыли для захоронений.

Так старинное городское Троицкое кладбище в центре Красноярска оказалось совершенно заброшенным и предоставленным городскими властями и общественностью для разграбления и бесчинства. Потерявшие совесть граждане снимали старинные оградки и перевозили их на новое кладбище, устанавливая их на могилах своих родственников, или же использовали в быту, в своем хозяйстве. Самые "смелые" похищали памятники и надгробные плиты, сбивали с них надписи и наносили новые, водружая на могилы своих родственников. Поэтому в исчезновении памятников с могилы Резанова и соседних с ним могил нет ничего необычного. Тем более что были они на отшибе.

Сей "социалистический" обычай жив и поныне. И вот тому пример. Завершая свое расследование, я решила обозначить как-то предполагаемое место перезахоронения Резанова за кладбищенской оградой: нашла пластину из розового мрамора, сделала надпись и с помощью сезонных рабочих "Некрополя" уложила ее на предполагаемой могиле. Плита пробыла здесь чуть более двух педель и исчезла. Тогда я сделала надпись на деревянной доске. Доска пролежала ровно три дня. Третья доска пока еще лежит на том месте (Теперь уже и ее нет и место осквернено).

Но, может быть, не это самое страшное. Вот сейчас многие удивляются или возмущаются - как можно было потерять могилу такого человека, как Резанов?! Я же этому совсем не удивляюсь, скорее удивилась бы тому, если бы ее сохранили. Ведь в советские годы установилась чудовищная традиция беспамятства. И по сей день кладбища зарастают бурьяном, могилы оскверняются. И новое время пока мало что изменило в людях. Времена воинствующего безбожия и всеобщего атеизма отступили, а психология осталась. И, видно, не одно еще поколение унаследует ее пережитки: горы бумажных, а то и металлических цветов вместо принятых в христианстве живых; пьянки вместо поминок, напоминающие языческие тризны; трапезы на могилах усопших вместо молитвы об упокоении. Забыли мы, как хоронят православные христиане, да и не хотим вспоминать. А ведь места захоронения усопших считались святыми. Первые христиане на могилах свершали таинство евхаристии. А мы во что превратили могилы наших предков? Боюсь, что и эта могила Резанова со скромной дощечкой может быть вновь потеряна, уже в третий раз.

Когда место предполагаемого перезахоронения командора было установлено, осенью 1997 года на одном из совещаний я доложила об этом, но, как говорится, никто и глазом не повел, хотя там присутствовали чиновники краевого комитета по делам культуры и искусства во главе со своим начальником Геннадием Леонидовичем Рукшей. Я понимаю, что вопрос этот серьезный, многие энтузиасты делали попытку найти и могилу, и место перезахоронения Резанова - не удавалось. Но коль что-то удалось сделать, проверьте, поинтересуйтесь хотя бы имеющимися доказательствами, пришлите экспертов. Нет, обошлись полным молчанием, только высказали некоторое недоумение: зачем лично мне это нужно? ...Одни предполагают, что я занимаюсь этим вопросом ради своей славы, другие говорят, что я стараюсь ради престижа Троицкого кладбища, которое стало, как говорится, делом моей жизни. Уважаемые мои земляки, настоящие и будущие оппоненты, поднимите планку ваших мнений намного выше. Да, я стараюсь ради славы, ради престижа, но только не своей, а в первую очередь ради нашего Отечества, попранного сейчас нашими властями и иноземцами, ради нашего города и, конечно же, ради старого кладбища, где покоится несколько поколений красноярцев. Мне стыдно, что могила бывшей девочки Кончиты (впоследствии монахини Марии), которая осталась верной своему жениху, в США существует, за ней ведется уход, туда водят экскурсантов и с гордостью рассказывают историю любви и верности ее и русского командора, а могила Николая Петровича Резанова, так много сделавшего для Отечества, уничтожена, попрана, и мы спокойно живем, не испытывая угрызений совести. Александр Афанасьевич Шпилинский, бывший офицер царской армии, попавший в плен в 1917 г. к немцам, затем эмигрировавший в США, написал книгу "Американская антология о Резанове", где есть такие слова: "Ни один государственный деятель не приобрел за границей - несмотря на вековую врожденную неприязнь и даже ненависть к России - такой трогательной симпатии, как Резанов. И не странно ли, не больно ли, что Резанов остался забытым и неизвестным в России..." Теперь этот пробел, можно сказать, восполнен - Россия вспомнила своего соотечественника. А вот с могилой все куда сложнее.

Я же возвращаюсь к своему расследованию, к осени 1992 года, и познакомлю вас еще с одними воспоминаниями. Рассказывает Олег Фаттахович Гордеев: "Будучи студентом пединститута в 1958-59 годах, я работал с однокашниками на Стрелке, готовили площадку под строительство Дома молодежи. Когда стали рыть траншеи под фундамент, наткнулись на человеческие останки: кости, черепа. Все это мы складывали в наспех сколоченные ящики. По мере наполнения их ставили на грузовые машины и отвозили на Троицкое кладбище, в его северо-западную часть, около улицы Дудинской, и захоранивали эти ящики в большие ямы, глубокие, как могилы. Я лично несколько раз сопровождал машины на Троицкое кладбище". Олег Фаттахович показал мне место, где перезахоранивали останки самых уважаемых, некогда почетных граждан города Красноярска, и мы составили план этого места.

Тогда у меня не было достаточных оснований утверждать, что прах Резанова официально перенесен на Троицкое кладбище и захоронен именно на том месте, где сейчас установлена и обозначена мною могила, и потому я предположила, что хотя бы крохотная частица праха Резанова покоится здесь, в одном из ящиков, привезенных от Воскресенского собора. Тогда же я подумала о том, чтобы отметить памятным знаком это место как общую братскую могилу, принявшую и останки Резанова. В краевой газете я опубликовала небольшую заметку под заголовком "Последний приют командора". С краткой информацией выступила и по радио. Через некоторое время прочитала в местной прессе отклик па мое выступление человека, который тоже занимался историей командора Резанова. Вот дословный текст этой заметки: "Слышала я недавно по радио "сенсацию": могила Резанова находится совсем не на том месте, где сейчас установлен памятный знак (на Стрелке. - О. А.), а на кладбище". "На колу мочало, начинай сначала:". Вот так, с усмешечкой, с обидными кавычками вокруг слова "сенсация" были оценены мои усилия по поиску перезахоронения останков Резанова, и поиску, как мне казалось, ненапрасному. Эта заметка усилила мое общее депрессивное состояние, вызванное равнодушием и властей, и общественности города к трудам возглавляемого мною "Некрополя". А тут болезнь навалилась, и я решила сдать дело по расследованию и поиску могилы Резанова в архив и никогда к нему больше не возвращаться. Но не тут-то было. Через пять лет Николай Петрович Резанов опять напомнил о себе. Увидев в том промысел Божий, я приняла решение не отступать, пока не поставлю все точки над "i" в этом вопросе.

А случилось это возвращение Резанова, как и пять лет назад, в конце сентября. Только теперь я пришла в центр по охране памятников к архитектору Константину Шумову по поводу кладбища для разрешения спорного вопроса. Мы читали документы, рассматривали схемы, планы. Шумов, увидев мою схему, составленную со слов О. Ф. Гордеева о перезахоронениях от Воскресенского собора, спросил у меня о прахе Резанова. Я с уверенностью ответила, что прах Резанова все-таки был перенесен на Троицкое кладбище. "Да, Ольга Павловна, я тоже так думаю. При работе в нашем архиве я встречал письмо, в котором ставился этот же вопрос о месте могилы Резанова. И в ответе было указано - Троицкое кладбище, - оживленно поведал мне архитектор, - и я их выписал, только надо поискать в своем архиве". К сожалению, ему не удалось найти эти записи в своих бумагах, они не имели отношения к его работе и он их не сберег, но память зафиксировала их. И этот случай опять подвигнул меня на поиск. Мне удалось найти дополнительные материалы, которые убедили меня, надеюсь, что убедят не только меня, в том, что могила Резанова находится за оградой городского Троицкого кладбища, там, где покоятся и останки некоторых других, прежде захороненных у стен Воскресенского собора на Стрелке. Теперь остается поставить на этом месте памятник, огородить могилу, продолжив кладбищенскую ограду.

В октябре 1997 г. в присутствии главных свидетелей и помощников в поиске, а также журналистов и представителей общественности в ограде Троицкого кладбища был установлен крест с надписью на кенотафе - символической могиле Резанова. Сделано это так было только потому, что крест за оградой кладбища не простоял бы долго. Он исчез бы так же, как исчезают надгробные плиты и с этой символической могилы многострадального камергера, не имущего покоя и после успения своего. Не будем же более тревожить прах человека, так много и славно потрудившегося на благо России, можно сказать, и умершего на посту при исполнении своего долга перед Отечеством. Лучше вспомним его добрым словом и помолимся с миром: "Упокой, Господи, душу усопшего раба твоего Николая".

ЧАСТЬ II
БЕЛОВ... ПРОТИВ БЕЛОВА

Поставив последнюю точку, я с облегчением вздохнула - наконец-то дело доведено до логического конца. Но не тут-то было: Николай Петрович Резанов не оставлял меня и вел дальше. Закончив свои поиски могилы командора, я решила познакомить с ними музейных работников, краеведов. Пригласила и Юрия Павловича Авдюкова, создавшего фонд Н. П. Резанова. С Юрием Павловичем мы общего языка не нашли, но зато у меня появилась информация, что вроде существует кинопленка на нашей красноярской телестудии, на которой заснято перезахоронение Резанова. Я опять окунулась в поиск, и мне удалось выйти опять на: Белова, только на Алексея Алексеевича, бывшего работника телестудии. Мы несколько раз разговаривали с ним по телефону. Алексей Алексеевич сообщил мне, что он чисто случайно стал некогда свидетелем перезахоронения Резанова и помнит место могилы. Еще Белов сказал, что вроде он видел, что это событие снимало телевидение. В те годы телевидение в Красноярске только начинало зарождаться, пленка была несовершенна, некачественна, потому вряд ли она могла сохраниться до сего времени. Тем более, что телестудию недавно затопило, так что все старые материалы безвозвратно утеряны.

Узнав, что Алексей Алексеевич может указать место могилы, я приглашала его приехать на Троицкое кладбище, но он отказывался. Уже тогда Алексей Алексеевич был очень болен. Но зная, что каждый день для любого из нас может быть последним, я однажды с трудом уговорила его приехать, чтобы на месте разобраться. Он приехал в сопровождении жены, мы походили по кладбищу, потом зашли в мой "офис" - в вагончик "Некрополя", где я записала рассказ Белова 24 марта 1998 года, "Я служил в Туркмении, в погранвойсках. Уволился в запас 10 октября 1960 года и по комсомольской путевке приехал в Красноярск где-то 15 октября вместе с другими солдатами-пограничниками. Нас поселили в общежитии в поселке Индустриальном. Примерно дня через три после приезда нас повезли в фотоателье, которое находилось на месте теперешнего Дома быта, напротив Покровской церкви. Когда нас сфотографировали, мы вышли на улицу и увидели, что в сторону старого базара, к Стрелке (эти названия я узнал позже) шло много народу. Из чистого любопытства мы присоединились к ним. Подошли к месту, где стоял Воскресенский собор (название собора я узнал позже). Собора почти не было, он был разрушен, кругом валялись кирпичи, мусор, играл духовой оркестр. Одно место было оцеплено милицией, вокруг оцепления стояли люди. Когда я подошел, увидел вырытую яму, из которой через несколько минут стали поднимать гроб, видимо, он был тяжелый, его с трудом вытащили. Гроб открыли и на лицо покойного сразу набросили белый материал. Подкатили орудийный лафет и поставили па него гроб, потом разрешили всем, кто присутствовал, пройти мимо гроба. Прошел и я, и увидел, что этот человек одет в мундир с эполетами, при нем лежала шпага в ножнах. Когда все прошли, процессия двинулась в сторону улицы Сурикова к Игарской, к городскому кладбищу... Припоминаю, что на горе около кладбища нас встречал священник в облачении. Прошли через центральный вход на кладбище и пошли по аллее справа от церкви, мимо могил декабристов. Я остановился здесь и ждал, когда начнется митинг. Он начался минут через десять Я подошел ближе к могиле, там плотной толпой стоял парод. Хочу сказать, что могила находилась недалеко от церкви и от могил декабристов, где-то напротив памятника на могиле купца второй гильдии Ивана Ивановича Кузнецова, даже чуть наискосок от нее в сторону медицинского института, около кладбищенской ограды, со стороны реки Качи. Речи на могиле говорили представители от управления культуры, крайисполкома, комсомола. Смысл этих речей был таков, что наши великие страны надо объединять дружескими связями и что первую такую связь между Калифорнией и Россией протянул Николай Петрович Резанов. И еще в этих речах были такие слова, обращенные как бы к самому Резанову, что мы, дескать, установим тебе памятник, как одному из достойных граждан России..."

Вот такую историю поведал мне второй Белов. К сожалению, Алексей Алексеевич скончался через три месяца после нашей встречи. Но об этом факте он рассказывал и другим людям, например, Маргарите Николаевне Рыбалко, также работнику телевидения. Я же вспомнила, что в моей папке о Резанове есть рассказ, записанный еще в 1993 году со слов Михаила Федоровича Величко, журналиста и краеведа, о могиле Николая Петровича. Порывишсь в своих бумагах, я обнаружила небольшой листок со следующей записью: "Помню, что бывал с дочкой в 60-е годы на Троицком кладбище, мы обходили могилы, читали надписи на них, и я смутно припоминаю, что видел памятник Н. П. Резанову. Был он вроде из черного мрамора и представлял собой дерево с обрубленными ветвями и находился в секторе №1, справа от центрального входа, в пространстве между могилами Г. В. Юдина и купца И. И. Кузнецова". Это было первое подтверждение слов А. А. Белова! Потом были и другие. Вот какой разговор получился у нас с краеведом Евдокией Федоровной Бессоновой 29 октября 1998 года. Я спросила ее, в каком году проводилась "великая" уборка городского кладбища. Евдокия Федоровна ответила, что в 80-е годы. Я спросила, в связи с чем проводили такую уборку, и Бессонова рассказала, что в те годы из Москвы приезжали представители из министерства культуры, и краеведы водили их по городу, показывали памятники истории. Показывали гостям и старое городское кладбище, рассказывали о могилах известных людей. Кладбище было запущенным, вот, видимо, после этого городское начальство получило нагоняй от москвичей и стало приводить его в порядок. Москвичи, возможно, приезжали по жалобам общественности и частных лиц. Все дело в том, что это был тот момент, когда кладбище хотели снести, а народ был против. И московская комиссия, видимо, решала, оставить кладбище или нет. С замиранием сердца я задала Евдокии Федоровне последний вопрос: что она знает о могиле Резанова? И Бессонова поведала мне, что могилу Резанова они показывали москвичам, она находилась недалеко от церкви, на той стороне, где похоронены декабристы, дальше от них на восток. На могиле стоял памятник из черного камня вроде дерева с обрубленными ветвями, памятник был полуразрушен, но надпись была сохранена, точно воспроизвести не может, по что это был Резанов, помнит. Когда мы в ноябре того же года с Евдокией Федоровной ходили по кладбищу, она указала мне почти то же место, что и Белов.

Оригинальное воспоминание я записала со слов Евгении Ивановны Пятковой: "Когда я слышу разговоры о Николае Петровиче Резанове, о его могиле, то передо мной всегда возникает кладбищенская ограда Троицкого кладбища, та сторона, что выходит на речку Качу недалеко от церкви. Почему такие ассоциации, я не знаю, но, видимо, я была невольной свидетельницей перезахоронения праха Резанова па городское кладбище. Памятника на могиле я не помню, вероятно, его сразу не поставили. Прошло много лет с тех давних времен, потому припомнить подробно событие трудно".

А вот что рассказала мне Нина Васильевна Бестаева: "У меня на Троицком кладбище похоронены родственники. Часто с родителями ходила на могилы. Пока взрослые поминали родных, я в это время ходила по кладбищу и рассматривала старые захоронения. Далеко не уходила, а ходила недалеко от церкви. Я хорошо помню, что видела памятник Резанову, был он вроде прямоугольной формы, а сверху вроде глобуса или шара. Надпись не помню, но что там было слово "путешественник" - утверждаю. Место могилы не помню, но знаю, что недалеко от церкви..."

Поиск все продолжался, в моих записях появлялись все новые адреса и люди. Иногда это были и мои старые знакомые, с которыми я на данную тему никогда не говорила, а потом, как выяснялось, они могли одарить меня сюрпризом. Так случилось в нашем разговоре с краеведом Иваном Алексеевичем Целищевым. Его воспоминания представляют большой интерес, но одно прискорбно, что мы откладываем иногда на потом то, что нельзя отложить, ведь жизнь человеческая в Божьих руках, и каждый день для нас может стать последним. Иван Алексеевич, можно сказать, держал ниточку в своих руках, которая бы привела к месту захоронения Резанова, но упустил ее. К сожалению, так часто с нами бывает: что нужно бы сохранить для потомков - не сохраняем. Но вернемся к воспоминаниям Целищева: "С Петром Федоровичем Трошевым, старожилом Красноярска, который много знал об истории города, я был хорошо знаком. Мы часто встречались за чашкой чая. Помню, как-то в марте в конце 80-х годов у нас зашел разговор о Н. П. Резанове, И тогда Петр Федорович сказал, что вот потеплеет и тогда он сводит меня на Троицкое кладбище и покажет, где похоронен Резанов. В 1990 году Трошев умер, и мы так и не собрались сходить на могилу Резанова. Еще Петр Федорович очень возмущался поведением бывшей тогда директором краеведческого музея Глусской, потому что надгробная плита с надписью из могильного склепа Резанова была привезена во двор музея, где она долго валялась, никому не нужная, а потом исчезла:"

Что же это за надгробная плита? Многие из нас, если разговор заходит о могиле Резанова у Воскресенского собора, представляют ее как огромный гранитный постамент с укрепленным на нем чугунным медальоном с надписью (что приводила я выше), увенчанный коринфской вазой. Но этот памятник установлен только в 1831 году. А что же было до этого времени? Ответ можно найти у сибирского историка прошлого века Петра Андреевича Словцова: "...При алтаре соборной церкви погребен камергер Резанов... При этой могиле, кирпичом невысоко выкладенной и покрытой чугуном, воскресают в памяти несколько воспоминаний, больше биографических, чем исторических". Надо сказать, что наши прадеды к праху предков относились как к святыне, потому, когда был установлен новый памятник, старую чугунную плиту, скорее всего, прихоронили в могилу, а не просто выбросили. Тем более не использовали в хозяйских нуждах, как это делаем мы. Видимо, в 1960 году, когда у старого собора велись земляные работы, и наткнулись на эту плиту. Так была найдена могила Николая Петровича, тогда и перезахоронили его прах на Троицком кладбище, о чем и рассказал А. А. Белов. Правда, известный в Красноярске краевед Иван Федорович Потапов утверждает, что в музейный двор привезли чугунный медальон со второго памятника на могиле Резанова.

Как бы там ни было, но этот факт еще раз подтверждает нашу безответственность перед прошлым, настоящим и будущим, наше беспамятство, наше вольное обращение с историей. Уж если мы не могли сохранить плиту с могилы командора, то что тогда говорить о самой могиле? И хотя я повторюсь, но мне хочется вновь высказать свое опасение, что при таком отношении к праху предков мы можем бесконечное число раз терять могилу нашего великого соотечественника. И не только его. Вот что самое страшное. Больно и стыдно за Россию, за парод русский, некогда православный. Мне каждый день приходится встречаться с людьми разного возраста, которые считают себя верующими, но которые не знают даже азов православной веры. И все оправдываются, что их 70 лет отучали от веры. Да, раньше, конечно, был запрет, но многие верующие, которым сейчас 70-80 лет, рассказывали, что и в те времена кто очень хотел, тот и в церковь ходил, и детей и внуков крестил, и венчался. Кстати сказать, во времена советские один только храм действовал в Красноярске в 60-80-е годы - наш Троицкий, кладбищенский. Одна матушка-монахиня мне рассказывала, как некоторые партийные деятели приглашали домой священников, чтобы покрестить своих детей и внуков, а в это же время сами требовали, чтобы им подавали списки с паспортными данными, кто приходил креститься. Да, были такие времена, будем надеяться, что они канули в Лету.

Теперь наша духовная безграмотность - по нашей вине. Мы очень ленивы. Не знаем истоков своей веры, православия и не желаем знать. Многие крещеные не носят крестов. Раньше на Руси, если кто-то творил какое-то недоброе дело, ему говорили: "Креста на тебе нет". Это было страшное обвинение. Сколько же нас сейчас ходит без крестов, когда на веру нет никаких гонений. Сколько трагедий, сколько слез, скорбей, печалей, несчастий довелось мне увидеть за эти восемь лет служения в "Некрополе", а ведь многое могло и не случиться, если бы эти люди обратились за помощью к Богу, к Матери Божией и к святым. Ведь для Бога невозможного нет.

Давайте будем учиться заново вере нашей православной - без нее Россию не поднять, Так хочется, чтобы мы наконец вспомнили, что и кладбище - святое место. Вот несколько фраз из книги "Православный обряд погребения" о том, как вести себя на кладбище; "...Любовь к почившему заставляет родственников соблюдать в чистоте и порядке его могилу - место будущего воскресения. Придя па кладбище, надо зажечь свечу, совершить литию, по желанию прочитать акафист или канон о упокоении усопших. Затем прибрать могилку. Не нужно есть и пить на могиле. Не надо оставлять здесь еду, лучше отдать ее нищим и голодным..." Кладбище - это особое место, духовное, и как мы себя там ведем, так и отразится все на наших детях, внуках и даже на душе усопшего родственника. Ведь душа бессмертна. Все в мире взаимосвязанно, и не надо тешить себя надеждой, что если кто-нибудь из нас без свидетелей бросит мусор на чужую могилу, то все пройдет для него бесследно. От людей можно укрыться, их можно обмануть, а перед Богом все равно придется отвечать. Но пока мы живы, мы должны отвечать и перед людьми.

Да, конечно, ни власти, ни красноярцы не выслушивают массу упреков в связи с заброшенностью и ненужностью нашего старинного кладбища-музея от гостей из разных мест, какие выслушиваю я, они не видят снисходительно-насмешливых улыбок иностранцев, какие я вижу. В прошлом году приезжал журналист из Чехословакии Вацлав Бартишек. Он разыскивал могилы чешских легионеров по всей России. Пришел и на Троицкое кладбище и попросил меня показать, есть ли такие могилы здесь. Такая могила на нашем кладбище была, но для меня был вопрос - как провести туда журналиста. Хотя шел дождь, отложить дело было нельзя, так как Вацлав уже уезжал. И мы пошли - как в атаку. Сверху лил дождь, снизу не было спасения от яростно жгучей крапивы (Вацлав потом признался, что с такой крапивой он встретился впервые). Путь наш преграждали оградки - высокие и низкие, маленькие и огромных размеров, ухоженные и запущенные. Поставленные как попало, они создавали лабиринты, выхода из которых не было - и тогда мы перелезали через них. Представьте, какой стыд и позор я испытала! Наконец мы у цели. Памятник сохранился, но был полуразрушен. С легким укором Вацлав сказал: "А ведь мы могилы ваших соотечественников содержим в порядке". Что я могла ему ответить? Показав глазами нашу кладбищенскую убогость, разведя руками, я сказала ему: "Нам свои не нужны, а уж иностранцы и подавно". Приезжал Вацлав и в этом году с благородной миссией. Его родина не хочет оставлять своих соотечественников в забвении. Правительство хочет восстановить, отреставрировать памятник. Пробирались к могиле старым путем, и Вацлав шутил: "Когда мы отреставрируем памятник, мы на открытие пригласим ваше высокое начальство, интересно, как оно сюда будет пробираться".

И действительно, как? Может, все-таки возобладает над нами разум, и мы разберем эти лабиринты из разномастных оград? Но вернемся опять к Николаю Петровичу Резанову. Красноярские события, связанные с именем командора, загадочны, и носят, как мы видим, чуть ли не детективный характер. Взять хотя бы историю с письмом из Америки. Мне удалось найти двух свидетелей тому. Это заместитель директора краеведческого музея Валентина Ивановна Пирамонова, уважаемый человек и прекрасный специалист, отдавшая музею почти сорок лет своей жизни, и сотрудник музея Идея Терентьевна Рева. Валентина Ивановна сообщила, что где-то в конце 60-х годов она услышала от бывшей тогда директором 3. К. Глусской, что пришло письмо из США с просьбой сообщить о могиле Резанова. Самого письма и ответа на него она не видела, что было в нем, не знает. В фондах музея ни письма, ни ответа на него нет. А вот воспоминания И. Т. Рева: "Я пришла в музей в 1957 году, директором тогда была Глусская. Помню, где-то в конце 60-х или в начале 70-х годов на одном из заседаний в ее кабинете, закончив разговор о музейных делах, она стала рассказывать, что в музей пришло письмо из Америки, связанное с Н. П. Резановым. Она говорила с гордостью, что, мол, из-за "бугра" к нам проявили интерес и что это очень престижно для нас. Помню, что письмо она держала в руках, показывала его нам, но не зачитывала. Наверное, она говорила, о чем в нем шла речь, по я теперь не помню:" Интересно, что ни в фондах музея, ни в личном фонде Глусской письма этого нет, а вот ответ, как я уже писала выше, был обнаружен архитектором Константином Шумовым, и в нем говорилось о перезахоронении Резанова на Троицкое кладбище. Поэтому совершенно обоснованно Нина Ивановна Чечеткииа, зам. председателя горисполкома, на запрос краеведов о местонахождении могилы камергера Резанова ответила - на Троицком кладбище. В одном лишь она погрешила, сказав, что за могилой ведется уход. До "перестройки" велся уход только за могилами декабристов и революционеров, другие могилы интереса для партии коммунистов не представляли.

Но самая главная детективная загадка - это Белов против Белова. По их воспоминаниям получается, что резановских могил было две на Троицком кладбище. Мы можем только предположить, что за кладбищенской оградой перезахоронили прах человека, гроб которого вырыл экскаватор, когда закладывали фундамент Дома молодежи. Известно, что его прах увезли в краеведческий музей, а потом, видимо, решили перезахоронить, предполагая, что это Резанов, но событие это не афишировалось. Потом поставили и памятник.

Когда в 1960 году нашли подлинную могилу у Воскресенского собора и перезахоронили на Троицком кладбище, то вполне возможно, что памятник установили здесь, снятый с первой могилы. Хотя, скорее всего, памятник с первой могилы просто украли. Городские власти, пообещав Резанову поставить ему достойный монумент, призадумались, но, скорее всего, ненадолго, и решили, не мудрствуя, снять памятник с чужой могилы какого-нибудь "эксплуататора" и увековечить память командора. Все это я пишу не голословно. За 8 лет своей работы на кладбище я таких случаев встретила немало. Наверное, никто и не догадывается, что, например, памятник на могиле знаменитого певца, "сибирского соловья" - Петра Ивановича Словцова украден с чужой могилы. На могиле трех погибших военных тоже стоит старинный монумент, но венчает его уже: пятиконечная звезда. Даже неспециалисту видно, что звезда сюда не вписывается, здесь был православный крест.

На Троицком кладбище немало старинных сибирских памятников в виде дерева с обрубленными ветвями, но и их зачастую венчают звезды вместо крестов.

По свидетельству очевидцев, памятник на могиле Резанова имел тоже форму дерева с обрубленными ветвями, только его венчала не звезда, а шар-глобус Памятника такой формы советской поры мне видеть не приходилось. Может, я и ошибаюсь, когда утверждаю, что памятник на могиле командора был "с чужого плеча", хотя на 99 процентов уверена в этом. Мои старания найти книги заказов на производство памятников не увенчались успехом - такие документы, оказывается, долго не храпят. А жаль. К сожалению, у нас многое долго не хранится. И все-таки смею утверждать, что место могилы Николая Петровича Резанова установлено. Утверждать, что вычислено оно с точностью до сантиметра, не будем, да это и не так важно

В Вене на городском кладбище есть аллея композиторов. Здесь среди прочих надгробий выделяется колонна повыше всех, увенчанная бюстом. Это могила гениального Моцарта, но праха под этой колонной нет, так как могила его утеряна, она где-то рядом, недалеко, хотя точно не установлена. Но это не мешает почитателям великого композитора нести сюда цветы и свои сердца, отдавая дань уважения гению. Поэтому самое главное, что могила Резанова есть, есть место, куда можно прийти, поклониться, вспомнить о славном командоре. И этим смыть хотя бы часть позора с нашего города, чтобы о нем не говорили: "А, это тот город, где потеряли могилу Резанова?". Главное - она есть. Теперь мы имеем возможность наконец-то перенести сюда елочку, которую привез из Америки Майкл Клок, - профессор, декан математического факультета Тихоокеанского университета штата Оригон. По приглашению он в 1993 году читал лекции в Красноярском университете, где познакомился с преподавателем Анной Петровной Сурник, которая тоже занимается сбором материала о Николае Петровиче Резанове. Она попросила Майкла, чтобы после приезда на родину он побывал в тех местах, где бывал Резанов. Майкл просьбу ее выполнил и в письме сообщил много интересного, в частности о том, что на острове Кадьяк есть еловая роща, начало которой положил Николай Петрович. По его приказу там была посажена елочка, от которой пошла поросль, и образовалась роща, которую теперь на острове называют рощей Резанова. Анна Петровна в своем письме высказала мысль, что хорошо бы привезти елочку из этой резановской рощи на Аляске в Красноярск. И вскоре ее желание исполнилось. В 1997 году в России состоялся чемпионат мира по вольной борьбе Майкл приехал на него, являясь чемпионом по этому виду спорта. Но предварительно он побывал на острове и выкопал маленькую елочку в резановской роще. Перелетев через океан, гостья прибыла в Красноярск. Ее хотели посадить на Стрелке, у концертного зала, где обозначено место бывшей могилы Резанова, но побоялись, что сибирские морозы могут погубить заморскую гостью. Тогда отнесли ее на пароход-музей "Святитель Николай", где она пережила первую зиму. Потом ее почему-то перенесли и посадили во дворе Литературного музея, на ул. Ленина, 66, а не на бывшей могиле. Наверное, побоялись, что ее могут сломать или какой-нибудь "коллекционер" унесет елочку к себе домой. Теперь место ее на Троицком кладбище - на могиле командора. Пусть посланница украшает ее своими пушистыми веточками, связывая таким образом после кончины красавицу Кончиту и знаменитого командора.

Видимо, читателям будет интересно узнать, где же находится и могила Кончиты, и о ее дальнейшей судьбе после встречи с Резановым.

Мария де ла Консепсьон Марцела Аргуэлло родилась 10 февраля 1791 года. Когда она встретилась с Николаем Петровичем, ей было 15 лет и 14 дней. 45 лет она оставалась верной своему возлюбленному, а затем в 1851 году ушла в монастырь, когда ей было уже 60 лет. В монашестве она носила имя Мария Доминга. Почти семь лет она прожила в монастыре, который находился в городке Бенишия, и 23 декабря 1857 года скончалась. Была похоронена на монастырском кладбище, а в 1897 году все могилы монахинь были перенесены на специальное кладбище Ордена Святого Доминика. На могиле ее установлена надгробная плита из белого мрамора с закругленным верхом. Рядом с могилой сестры Марии стоит ей еще и оригинальный памятник, тоже из белого мрамора. Так чтут память Кончиты ее соотечественники и бережно и любовно храпят свою историю. К сожалению, мы им не чета.

Хочется еще отметить, что роднит Николая Петровича и Кончиту после смерти - перенесение их праха. В этом есть, наверное, какой-то тайный смысл, какая-то трагедия, когда и после кончины бренному телу пет покоя. Но оставим это на совести тех, кто это делал, а сами вернемся опять к могиле Резанова, точнее, к памятнику, который должен стоять на могиле командора, и к тому, как родился его замысел.

Был декабрь 1998 года. Шел Рождественский пост, в который можно было есть рыбу, кроме среды и пятницы. Я дала обет Николаю Чудотворцу, святому покровителю Николая Петровича Резанова, что буду поститься и в четверги (это особый день почитания Николая Угодника). Молилась ему об одном: только чтобы он мне помог поставить все точки над "i" с могилой Резанова. Долго я молилась в своем вагончике, что стоит прямо на кладбище, и просила об этом. И вот 24 декабря, в четверг, прочитала акафист Николаю Чудотворцу и попросила его, чтобы он открыл, где покоится прах Резанова. Спать я легла в 1 час 50 минут. Разбудил меня сильнейший кашель, хотя я по ночам никогда не кашляла. Проснулась с ясной головой, вроде я совсем и не спала. В тот же момент в голове возникла картина: рядом с деревянным крестом, которым уже было обозначено место могилы, возникла надгробная плита, которая стоит на могиле Кончиты, то есть она мне представилась стоящей рядом с этим крестом, вроде как две могилы должны быть рядом. Потом картина сменилась, и передо мной возник памятник на могиле Резанова: кирпичное основание в виде прямоугольника, над ним крест, он заложен в это основание. На лицевой стороне основания - медальон, примерно такой, какой был на могиле Николая Петровича, и внизу на медальоне слова: "Я тебя никогда не увижу..." из знаменитой оперы "Юнона" и "Авось", посвященной любви Кончиты и командора. Под медальоном как бы надгробная плита с могилы Кончиты и внизу на ней слова: "Я тебя никогда не забуду..." От слов на медальоне к словам на плите протянулась как бы ниточка или ленточка и вдоль нее написано: "Россия". От надписи на плите к надписи на медальоне также протянулась вдоль нить со словом "Америка". Я посмотрела на часы - было 5 часов 10 минут. Утром я, как могла (художник из меня плохой), изобразила ночное видение. Надо было как-то это видение претворить в жизнь. Я обратилась к прихожанке Троицкого храма, ведущему специалисту завода "Сибтяжмаш" Валентине Дмитриевне Оценовой с просьбой помочь. Заводчане охотно откликнулись на мою просьбу. Генеральный директор Павел Леонидович Лусников дал добро, и работа началась.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Время быстротечно. Пять месяцев пролетели после написания рукописи как один день, но сколько событий они вместили! На заводе изготовили памятник на могилу командора. С великими препятствиями установили этот скромый знак 7 декабря 1999 года. Вызвались помочь журналисты краевого радио, взяв в руки лопаты. Спасибо им. 12 декабря пришла ко мне, в вагончик "Некрополя", бывшая учительница Лариса Никандровна Степаненко - человек неравнодушный, любящий историю. Поскольку я болела, лично памятник показать не смогла, просто объяснила, как пройти к могиле Резанова, Вернулась она минут через десять, неся в руках металлический медальон с резановского памятника. Рассказала, что памятник порушен, и все кресты, что стояли рядом, тоже:

Я не обвиняю тех, кто сделал это. Что могут понимать они - дети своего времени, воспитанные на насилии и разрушении?! Непонятно мне другое: почему прах Резанова никак не может найти покоя? Что за проклятие лежит на резановском роде? Ведь сам Николай Петрович, судя по историческим документам, умер как истинный православный христианин, исповедавшись и приобщившись Христовых тайн. Более того, тело его долгое время не подвергалось никакому разложению. В течение двух педель красноярцы не решались хоронить камергера Императорского двора, и всё это время, как свидетельствовал старожил Красноярска Иван Фёдорович Парфентьев, он "лежал, как живой".

Интересен и другой факт из воспоминаний того же Парфентьева. Оп приводит рассказ богобоязненной старушки Анны Васильевны Рачковской, которая жила во флигеле Воскресенского собора, у алтарной стены которого был похоронен командор. Неоднократно видела она на его могиле горевшую наверху памятника свечу, которая появлялась сама собой, что рождало в городе разговоры о "благочестивой жизни усопшего". Тем не менее прах его не знает покоя: так и храпит свою тайну командор.

И ещё одно знаменательное событие случилось за это время 26 января 2000 года благодаря содействию депутата горсовета Надежды Игнатьевны Сафоновой на Троицкое кладбище приехал председатель Красноярского городского Совета Владимир Фёдорович Чащин. Он побывал на могиле и пообещал, что город сделает всё для того, чтобы наконец-то установить Николаю Петровичу Резанову достойный памятник и облагородить прилегающую к нему территорию. Это решение, став достоянием гласности, вызвало переполох. Появились его противники, которые требуют документального подтверждения переноса праха командора. Мое расследование оппоненты не считают достаточным для того, чтобы память славного сына Отечества была наконец-то увековечена. Но памятники ставят даже на кенотафах, где праха вообще нет! Не знаю, примут ли они мои доводы. Горсовет вынужден был создать комиссию, которая предметно должна заняться этим вопросом.

Несмотря на то, что власти много раз меня обманывали, я всё-таки надеюсь, что разум возобладает, и эта печальная история, связанная с именем Николая Петровича Резанова, будет иметь счастливый конец. Тем более, совсем недавно мне удалось получить ещё одно подтверждение тому, что прах командора был перенесён на историческое Троицкое кладбище. Это подтверждение пришло из Белоруссии, от Анны Ивановны Чечёткиной, которая в своё время работала заместителем председателя городского Совета Анна Ивановна засвидетельствовала, пока только по телефону, что резановская могила находилась как раз в том месте, где мы установили памятник. Это третий человек по счету, который уверяет, что на могиле командора стоял памятник в виде дерева с обрубленными ветвями...

Очень верю и надеюсь, что в скором времени в Красноярске, на Троицком кладбище будет установлен прекрасный памятник славному сыну России - Николаю Петровичу Резанову. Верю, что сделано это будет с помощью молитвенника нашего и великого угодника Божия Николая Чудотворца, который и мне оказал несомненную помощь в написании этой рукописи. Слава Богу за всё!

Красноярск
Троицкое кладбище
21 февраля 2000 года