§ Япония
Взаимоотношения России и Японии
В России первые сведения о Японии были получены из Европы. Можно считать, что первым, у кого русские узнали про Японию, был знаменитый голландский ученый и картограф XVI в. Герард Меркатор. Его "Атлас", напечатанный в 1601 г., с многочисленными описаниями и картами многих земель, стран и народов, выдержал в Западной Европе до 50 изданий, и несколько его экземпляров попало в Москву. Географические описания из него были переведены в 1637 г. на русский язык.
Через 20 лет, в 1657 г., в Москве была издана "Книга, глаголемая космография, — описание всего света земель и государств великих", — представлявшая собой русскую переработку текста Меркатора. Среди многих географических описаний, заимствованных "Книгой" из "Атласа", имеется очень туманное описание Японии под заголовком: "О Японии, или Япан-острове". Там сообщается, что "тут золото и жемчуг и камение драгоценные и всяким богатством то государство изобилует".
Во второй половине XVII столетия, в связи с соприкосновением русских с Китаем, в Москве начинают интересоваться Японией и собирать о ней сведения. Некоторые данные о Японии сообщил правительству Николай Спафарий, отправленный в 1675 г. послом России в Китай. Первые более или менее подробные сообщения о Японии доставил исследователь Камчатки казак Владимир Атласов. Во время пребывания на юге полуострова Атласов собрал у населения некоторые рассказы о Курильских островах и Японии и узнал, что на Камчатке живет два года неизвестный иноземец — "полоненик". Пленник этот, Денбей, оказался японским торговцем, потерпевшим кораблекрушение у берегов Камчатки. Денбей прожил в отряде Атласова два года, подучился говорить по-русски и был отправлен сначала в Якутск, а затем в декабре 1701 г. в Москву Этот первый в России японец сообщил много разнообразных сведений о своей стране.
В начале января 1702 г. с Денбеем долго беседовал Петр I в Преображенском под Москвою. Результатом этой встречи был указ: "Ево, Денбея, на Москве учить русскому языку, а когда в нем навыкнет, дать Денбею в научение из русских робят человека 3 или 4 учить по японскому языку или грамоте". Приказано было его утешать и обещать, что по окончании обучения "робят" он будет отпущен на родину. В 1710 г. Денбей, окончивший изучение русского языка, обратился с просьбой отпустить его в Японию, но Петр его не отпустил и велел окрестить в православную веру.
Из рассказов Денбея узнали, что Япония находится сравнительно близко от Курильских островов, что японцам запрещено ездить для торговли в иностранные государства, а из иностранцев допускаются для торговли одни голландцы, да и то в единственный порт Нагасаки. О таких порядках в Японии московское правительство уже слышало от иностранцев, рисовавших Японию как страну, богатую золотом, серебром, с развитым сельским хозяйством и имевшую войско, вооруженное огнестрельным оружием.
Придавая огромное значение развитию российской торговли, особенно внешней, Петр настойчиво добивается установления сношений с Японией. В 1702 г. он издает указ о посылке на Камчатку приказчика, которому поручается, между прочим, и заведение торговых отношений с Японией: "И домагатца ему всякими мерами, по которое время прислан будет из Москвы из стольников, чтобы учинить с Японским государством меж русскими людьми торги не малые. И проведать ему, какие у них в Японском государстве узорчатые товары обретаются также и русские товары в том государстве какие надобны и на которые походу больши бывают и станут ли они с русскими людьми торг иметь, и воинские епонские люди какое у себя имеют оружие, и битву, и к воинскому делу каковы удобны, и какие пути проезд к ним бывает, о том вышеописанном о всем осведомитца подлинно и писать в скорости с приезду его из камчадальского в Якуцкой, а из Якуцкого о том писать к великому государю к Москве в Сибирский приказ".
Одновременно предпринимаются и первые попытки розыска пути в Японию. Поиски эти шли в двух направлениях — с Камчатки, к югу, вдоль Курильской гряды, и из района Уды и Тугура, к востоку, через Шантарские острова.
Неоднократные плавания казаков и промышленников не привели к желаемому результату — открытию морского пути в Японию.
Между тем, правительство получало все больше и больше различных сведений о Японии. Поступали они в большинстве случаев от японских купцов и мореплавателей, попадавших в результате кораблекрушений на Камчатку, а оттуда в Якутск, Иркутск, Москву и Петербург. Полученные сведения усиливали интерес правительственных и торговых кругов к Японии. Открыт морской путь в эту страну был уже после смерти Петра I второй экспедицией Беринга.
Капитан Шпанберг и лейтенант Вальтон в плавании 1739 г. и мичман Шельтинг в 1742 г. сделали важные географические открытия. Они первые ив европейцев нашли путь в Японию с севера, побывали на японских островах Хондо (Нипон) и Хоккайдо (Матсмай), прошли и нанесли на карту все Курильские острова и восточный берег Сахалина. В бытность у японских берегов Шпанберг и Вальтон вступили в сношения с японцами.
В августе 1783 г. у берегов Камчатки потерпело крушение японское судно "Синсемару". Спасшихся моряков в 1789 г. перевезли в Иркутск. Заботу о них приняли на себя иркутский генерал-губернатор И.А.Пиль, учёный натуралист Э.Г.Лаксман, Г.И.Шелехов и ряд иркутских купцов. В их среде и возник проект установления постоянных торговых связей с Японией. Разработан он был Э.Г.Лаксманом и Г.И.Шелеховым и с представлением И.А.Пиля был направлен Екатерине II.13 сентября 1791 г. появился имнной указ "Об установлении торговых отношений с Японией", в котором отмечалось, что "в случае возвращения сих японцев в их отечество укрывает надежду завести с оными торговые связи". Экспедиция должна была отправиться в Японию от имени иркутского генерал-губернатора. Сделано это было, очевидно, для того, чтобы не уронить престиж императрицы в случае неудачи посольства и не возбудить подозрение Англии и Голландии в отношении целой российской политике на Тихом океане. Надо сказать, что в Петербурге довольно скептически смотрели на возможность установления достаточно прочных взаимоотношений с Японией. "... Не токмо все иностранные купцы, — писал Э.Г.Лаксман, — но и большая часть господ сие японское предприятие яко невозможно всячески критиковали, так что я в Петербурге столько же был предметом насмешки, как сдесь ненависти и гонения". Последние строчки связаны с конфликтом Лаксмана с Шелеховым и иркутскими купцами. Шелехов не мог простить ему того, что в итого правительство поддержало планы Лаксмана, направленные на более сдержанное, скорее научное и политическое развитие отношений с Японией. Шелехов же на первый план выдвигал чисто коммерческие задачи. Лаксмана пугало, что Шелехов "... ныне монополистическим оком взирает на будущую первоначальную японскую торговлю".
Посольство Лаксмана, с которым был отправлен и уже известный нам Ф.Я.Шабалин, в целом выполнило намеченную Э.Г.Лаксманом программу. Оно длилось около года (13.09.1792-9.09.1793). Кроме того, были собраны новые сведения об Японии, описаны и положены на карты Хоккайдо и другие южные острова Курильской гряды, привезены коллекции образцов флоры и фауны, семена сельскохозяйственных культур. Русским удалось проникнуть еще дальше в японские воды. Они первые побывали не только в Хакодате, но и в главном городе Острова Хоккайдо-Матсмай. После продолжительных переговоров с представителями местных властей и самого шиогуна японцы объявили, что доступ на японские острова русским по-прежнему запрещен, но что "одному судну великого русского государства" разрешается посетить Нагасаки для дальнейших переговоров. Япония уклонилась от подписания дипломатических и торговых договоров, но оставила надежды на продолжение диалога. Русскому послу был вручён письменный лист, разрешающий русским торговым судам посещать порт Нагасаки. Для этого был выдан специальный пропуск "на императорском дипломе".
Политические результаты посольства вызвали в правительстве противоречивые оценки. Екатерина II ожидала от него большего и в ряде писем не скрывала своего разочарования итогом. В 1796 г. по распоряжению Екатерины начинается подготовка новой экспедиции в Японию. По-прежнему большую активность в подготовке плавания проявляли иркутские купцы, а особенно С.Киселйв, А.Полевой и Влас Бабиков. Но последовавшие одна за другой неожиданные смерти Г.И.Шелехова, Э.Г.Лаксмана, а затем и самой императрицы, остановили эти приготовления.
Плавание А.Лаксмана и развитие русско-японских отношений вызвали интерес в купеческих кругах России. Одним из проявлений его стала записка "Примечание на мореходныя описания порутчика Лаксмана и мещанина Шабалина с расхождением о учреждении торговли, ученённые в Архангельске 1796 года", достаточно критически оценивающая результаты посольства и призывающая подходить к развитию этих отношений не с позиции сиюминутной выгоды, а исходить из государственных интересов на Дальнем Востоке.
Занятое событиями в Европе, русское правительство не воспользовалось полученным разрешением. И только спустя 10 лет, при организации первого кругосветного плавания в Русскую Америку, было решено отправить Резанова для переговоров с Японией.
Проникновение европейцев в Японию
Япония была совершенно неизвестна в Европе до Марко-Поло (XIII в.), который узнал от китайцев о существовании к востоку от азиатского материка островного царства, богатого золотом и называемого "Дзипангу". Европейцы открыли Японию спустя три столетия. В 1542 г. один из португальских кораблей, нагруженный товарами, был захвачен по выходе из Макао китайскими пиратами. Три португальца, бежавшие из плена на китайской джонке, после долгих скитаний были выброшены бурею на берег острова Тонего-Сима. Там их радушно приняли туземцы и местный князь. Португальцы побывали на острове Киу-Сиу и возвратились на родину, принеся известие о необычайных богатствах открытой ими страны. Вслед за открытием Японских островов начались торговые сношения с ними португальцев, а затем и испанцев.
Это была эпоха морского могущества Португалии и Испании, владевших громадными флотами и колониями.
С португальцами и испанцами попали в Японию католические миссионеры. Римский папа наделил орден иезуитов многочисленными привилегиями и предоставил ему право миссионерства в Японии. Своим вмешательством во внутренние дела страны миссионеры вызвали грозный императорский указ 1639 г., в силу которого все португальцы и испанцы изгонялись навсегда из пределов Японии.
Конец XVI в., ознаменовавшийся борьбой Голландии за независимость, доставил голландцам политическую свободу и сделал их опасными соперниками морского могущества Испании. Из основанных в это время голландских колоний особенно процветала столица голландской Ост-индской компании Батавия на острове Ява. Из Батавии были впервые посланы голландские суда в Японию. В 1611 г. компания получила от японского правительства право торговли. Первая голландская фактория в Японии была открыта на острове Хирандо, недалеко от Нагасаки.
Торговые права голландцев были в то время очень велики: они могли сбывать товары по всей стране и присылать в Японию неограниченное количество кораблей. Фактория быстро богатела. Голландцы стали мало-помалу возводить европейские постройки. Маленькая колония начала принимать вид европейского поселения. В 1640 г. в Хирандо прибыл внезапно уполномоченный из Иеддо и объявил начальнику фактория императорский приказ срыть до основания все постройки фактории, на которых значилось имя Христа. Словом, голландцам, подобно португальцам, угрожало изгнание из Японии.
Директор фактории Карон беспрекословно исполнил приказание и принялся сносить здания, дома и магазины. Это повиновение спасло голландцев. Японское правительство смягчилось и перевело факторию с острова Хиранда в Нагасаки. Для этого в гавани города был сооружен искусственно небольшой островок Десима, сделавшийся знаменитым в истории голландского поселения в Японии. На этом островке, с истинно фламандским терпением, голландцы продержались более двухсот лет, до начала сношений с Японией европейцев в 1853 г.
С переводом фактории в Нагасаки закончился золотой период голландской торговли. Торговые привилегии голландцев значительно сократились, жизнь их в Япония, в результате подозрительности японского правительства, стала исключительно тягостной Несмотря, однако, на это, Ост-индская компания не хотела лишиться выгодной монопольной торговли и постоянно предписывала своим резидентам на Десиме подчиняться беспрекословно всем японским требованиям. Между тем, требования эти были очень тяжелы и оскорбительны для европейцев.
Островок Десима (по-японски Десима Матсу — "улица передового острова") представлял песчаную отмель в Нагасакской бухте, соединявшуюся с городом небольшим каменным мостом. Весь остров, похожий на раскрытый веер, длиной в 182 м и шириною в 75 м, был окружен высоким деревянным забором, не позволявшим видеть происходившего в городе и бухте. В конце моста, соединявшего остров с городом, были ворота с караульным домом. Здесь помещалась главная стража "мом-бам" (стража ворот). Она бдительно следила за всеми входящими и выходящими с острова.
На северной, обращенной к морю стороне находились так называемые "водяные ворота". Они открывались во время стоянки голландских судов, приходивших из Батавии. У этих ворот находилась особая стража "фана-бам" (корабельная стража), следившая за нагрузкой и выгрузкой голландских кораблей. В нескольких метрах от острова поставлено было в воде тринадцать высоких столбов. На них прибили доски с приказами губернатора, запрещавшими, под страхом строгого наказания, приближаться к острову посторонним лодкам и судам. У ворот, которые вели в город, также были вывешены приказы и распоряжения, касавшиеся и жителей Десимы, и японцев, посещавших остров.
На этом-то небольшом пространстве жили начальник фактории, или директор, и пятнадцать-двадцать человек служащих компании. Тут же были магазины и службы. Вдоль всего острова проходила единственная улица. В конце ее на небольшой площадке развевался голландский флаг. Ни одни голландец не имел права выходить из Десимы без особого разрешения главного пристава острова. Этот полицейский офицер имел высший надзор за факторией. Он наблюдал за порядком, заботился о доставлении необходимых припасов, наблюдал за продажей товаров, выдавал пропускные билеты, чинил суд и расправу над японцами и голландцами. Японское правительство создало целый штат переводчиков-японцев (до 150 человек). Они изучили голландский язык для надзора за обитателями фактории и облегчения сношений их с местными купцами. Все здания, выстроенные голландцами на острове, принадлежали Нагасаки; управление городом брало с голландцев огромную плату, которую могло изменять по своему усмотрению.
Единственным событием, нарушавшим томительное однообразие жизни обитателей фактории, было путешествие голландской миссии к императору в Иеддо. По установившемуся обычаю, путешествия эти, имевшие целью поднесение подарков иеддскому двору, совершались вначале каждый год, а с конца XVIII в. раз в четыре года. Директор фактории, получавший на это время звание посланника, отправлялся в качестве представителя Ост-индской компании в Иеддо на поклон к тайкуну или шиогуну. Его сопровождали секретарь, врач и японская свита.
Во время путешествий, длившихся около двух месяцев, члены посольства имели возможность входит в сношения с населением, изучать его правы, обычаи, знакомиться с историей и топографией Японии. Журналы путешествий, начиная с 1609 по 1830 гг., служат до сих пор лучшими источниками для ознакомления с Японией того времени. Врачи фактории, приезжавшие на Десиму для изучения этой малоизвестной страны, обыкновенно тоже вели дневники своих путешествий и издавали их по возвращении в Европу. Так появились считающиеся и в настоящее время классическими труды Кемпфера (1690), Тунберга (1775), Зибольда (1823) и др. по истории, этнографии, ботанике Японии.
Одно время наравне с голландцами в Японии торговали и англичане, прибывшие в Хирандо в 1613 г. с письмами британского короля к японскому императору и с товарами на одном из кораблей Ост-индской компании. Начальник экспедиции капитан Сорж сумел завязать торговые сношения и войти в переговоры с правительством, от которого получил патент с широкими правами. Англичане основали в Хирандо факторию, но в 1623 г. им, по неизвестным до сих пор причинам, пришлось оставить Японию. Попытка англичан через 30 лет возобновить сношения была встречена неприязненно, и все их дальнейшие старания не приводили ни к чему до середины XIX в., когда им удалось, наряду с русскими и американцами, заключить договор, открывший для иностранной торговли несколько японских портов.
