Начало путешествия. Копенгаген.

Июля 26-го числа, в 8-мь часов утра, получил я от министра коммерции письма с изображением Высочайшего Его Императорского Величества повеления, чтоб вверенные начальству моему суда при первом благополучном ветре снялись с якоря и предприняли путь свой. Я объявил сие командующему морскою частью капитан-лейтенанту Крузенштерну, и усердие наше к исполнению воли Монарха награждено было переменою ветра в пользу нашу, так что мы тотчас начали сниматься с якоря. Едва успел я съездить на корабль "Неву", как по возвращении моем нашел уже у себя адмирала Петра Ивановича Ханыкова и гг. директоров Российско-Американской компании, приехавших пожелать нам благополучного пути, и мы при ветре ZZW наполнили парусы, в 10 часов простились уже с гостьми нашими и в глазах их вверили волнам жребий свой. В скором времени определили мы все купеческие суда, прежде нас вышедшие. Ветер был то сильнее, то слабее; но по приближении к острову Гогланду опять нам сделался противный и не только довольно свежий, но и с беспрерывными шквалами: мы принуждены были по 29 число лавировать у сего острова. При первом опыте сем новые мореплаватели чувствовали жестокую головную боль и тошноту, но мало-помалу наконец привыкли, кроме гардемарина Бистрома, который при сильной качке всегда почти без чувств лежал. 29 числа ветер начал стихать и пред захождением солнца сделался штиль, после которого получили мы свежий ZW, сделавший путешествие наше столь успешным, что мы в час не менее 5-ти, а иногда и по 9-ти узлов шли.

В ночь на 30-с число миновали мы параллель Ревеля, а к 1-му числу, оставя влеве острова Эзель и Даго, простились с пределами любезного нашего Отечества и вступили в чуждые воды.

Августа 2-го числа проходили мы остров Гогланд в столь близком расстоянии, что видны нам были церкви, селения и господские дома, окруженные пашнями и лугами, ветер нам благоприятствовал, день был прекрасный, словом, мы начали ощущать удовольствие, как вдруг омрачилось оно несчастливым на "Неве" случаем: матрос нечаянно упал в воду, и хотя к спасению его бот тотчас же спущен был, но не успели подать ему помощи. Вот первая дань наша морю, дай Бог, чтоб она была последнею!

4 числа, в 6 часов утра, миновали мы остров Борнгольм. Сильный туман препятствовал нам различать предметы. Здесь вспомнил я г-на Карамзина, столь приятно сей остров описавшего, и признаюсь, что пороптал на судьбу, для чего она и меня для изображения моего путешествия таким волшебным пером не одарила.

В 6 часов пополудни были мы близ шведского маяка Фалстерса. Ветер стихал постепенно, и мы в 10 часов бросили якорь.

5-го числа, поутру в 5 часов, при ветре ONO снялись мы с якоря и думали успешно продолжать путь мой до Копенгагена, но в 10 часов сделался совершенный штиль, и мы, не дошед до сей столицы 3 ? миль, против селения Драко бросили якорь. В местечке сем живут лоцманы, и по сделанному от нас сигналу тотчас один из них явился для провода судов наших.

Всякому путешественнику должно быть справедливу, а потому не скрою и я своей слабости, что сильное желание скорее ступить на твердую землю повлекло меня на берег. Мне сыскались товарищи, и мы с надворным советником Фоссе, майором Фридерици и доктором Эспенбергом пустились в Драко, где, нашед довольно покойные с подушками на ремнях фуры, отправились в сих экипажах в Копенгаген.

Погода нам благоприятствовала, и мы, проезжая прекрасными деревеньками, видели всюду жителей, весьма опрятно одетых; веселые лица их изображали спокойствие, а отягченные хлебом и овощами нивы их удостоверяли нас, что они живут в изобилии. Приятное для сердца зрелище! Приятный человеку дар ощущать счастье ближнего! Мы ехали довольно скоро, глаза наши, оставляя сельские предметы, открывали наконец столицу Датского Королевства, и в 2 часа пополудни были мы уже у Pay в лучшей гостинице. Здесь нашли мы вкусный обед и бельэтаж, довольно хорошо прибранный, в котором тот же час и основал я временное свое жилище.

Я желал непременно видеться с министром нашим, г. Лизакевичем, но он, пользуясь летним временем, жил за городом; однако ж г-да секретари посольства Фон-Брин и Козлов тотчас дали ему знать о прибытии нашем, и между тем, посетя меня, столь приятно предложили мне услуги свои, что готовностью их не приминул я воспользоваться. В тот же день послал я в Гельсинор письмо к комиссионеру Российско-Американской компании г. Чернявскому, чтоб поспешил он отправить в Копенгаген водку, от компании приготовленную; а между тем просил гг. секретарей посольства разведать, не приехал ли натуралист Тилезиус и астроном Горнер, с которыми так условленно было, чтоб к сему времени быть уже им в Гельсиноре.

В 6-ть часов явился ко мне г. Крузенштерн с приятным известием, что и суда наши прибыли.

Пользуясь прекрасным днем, пошли мы прогуляться по городу; но узкость большей части улиц и стоки нечистот в каналы наполнили воздух заразительным запахом. Пройдя город, вышли мы, наконец, в Фридрихсбергское предместье, где нашли весьма приятные виды. Широкая улица с загородными домами и садами, аллеями, усаженными деревьями, и толпы гуляющих городских жителей: все сие вообще сделало нам вечер довольно приятным.

На другой день хотел я моим посещением предупредить министра нашего, которого ожидали, и только что вышел со двора, как главная гауптвахта приступила к ружью и отдала честь. Я благодарил г-д офицеров и просил их вперед не беспокоиться; но они извинились, что исполнить сего не могут, имея на то особенное повеление военного губернатора. Я поставил себе долгом столь вежливому начальнику их лично засвидетельствовать мою благодарность и тогда узнал, что пост сей занимает Его Светлость Принц Вильгельм Виртемберг-Штутгартский, то из глубокого моего к Светлейшему сему роду почтения, тем паче спешил уже исполнить мою обязанность; но Его Светлости не было в городе, а имел он тогда в замке Гиршгольм летнее пребывание.

Не нашед министра дома, готов был ехать я к нему на дачу его, вскоре он и сам приехал в город и посетил меня. Надобности мои состояли в продаже муки, в числе компанейских товаров помещенной и занявшей место для сухарей, которые, оставя в Кронштадте, должны мы были, сбыв муку, заготовить вновь в Копенгагене. Он рекомендовал мне 2-х банкиров, Отто и Риберха; мы тотчас пошли к ним, и я с помощью нашего министра с ними ознакомился. Я нашел их людьми, весьма хорошо воспитанными и приятным обращением своим умеющими давать цену своим одолжением. Вруча им векселя мои, получил я от них деньги, а в продаже муки и приготовлении сухарей сделали они также скорые и деятельные распоряжения.

9-го числа, узнав, что Его Светлость Принц Вильгельм изволил прибыть в город, поехал я к нему с г. Лизакевичем. Я принес лично благодарность мою за все вежливости его подчиненных и был столь много его светлостью обласкан, что благостный прием его оставил в душе моей навека благодарное впечатление.

10-го числа был я в здешнем Адмиралтействе, видел его принадлежности, арсеналы, снабженные разным оружием, и магазины, сохраняющие такелаж и припасы кораблей, в отделанных для каждого с надписями местах. Повсюду чистота и порядок делают отличную честь как управляющим сим департаментом, так и правительству.

11-го числа министр наш звал меня со всеми офицерами в загородный его дом обедать. Тьма вежливостей, им сказанных, заставили нас пожертвовать одним днем его воле. Мы ехали прекрасными аллеями и столь приятною дорогою, что почти не видали, как достигли Гентгофа, так называется милое местечко, лежащее в полутора милях от города и немного в сторону от большой дороги. Рощи окружают его, по пологости косогора стоят загородные домики, а внизу озеро оживляет прелестную сию картину природы. Из местечка сего виден город и море с плывущими то оному судами.

Мы приехали довольно рано. Хваля окрестности города, спросил я хозяина, что значит обелиск, на дороге поставленный, который проезжали мы. — "Земледельцы воздвигали его первому датскому министру, графу Бернсдорфу..." — "Вот истинный друг человечества, — сказал я г-ну Лизакевичу, — и признаюсь вам, что весьма желал бы я взглянуть на сего редкого счастливца". — "Его здесь нет, он теперь с Наследным принцем в Гольштинии, но маетности его меня окружают, и в них живет брат его, правящий в его отсутствие министерством". — "Знакомы ли вы с ним?" — "Он мне приятель, и если хотите, поедем к нему". — "Когда?" — "Хоть теперь". Мы тотчас сели в коляску и поехали. Граф принял нас весьма вежливо, я изъяснил ему чувство, привлекающее россиянина в дом его; приветствие мое было ему приятно, скромная и радостная улыбка его начертила мне на лице его душу; мы тотчас ознакомились, и вам, почтенные земледельцы, знающие цену благодарности, принадлежность теперь и моя — за приятное посещение нашего благодетеля.

12-го числа был я в Кунсткамере. — Свирепствовавший в 1796 году пожар, не пощадивший и дворца королевского, привел сие место в беспорядок. Мы заметили цельную египетскую мумию и кусок богатой серебряной руды, весом в 550 фунтов. Собрание древних и новейших медалей и монет, коими здешний кабинет редкостей славится, хранится по недостатку места в замке Розенбурге, где мы оных и видели.

Ввечеру явился доктор Горнер, и так недостает теперь мне одного натуралиста.

13-го числа посетил меня здешней Академии профессор г-н Винслов, внук славного анатомика, и представил мне для натуральной истории адьюнкта Академии г-на Кольмана, человека с отличными свидетельствами. Я благодарил его, и г. Кольман просил убедительно принять его. Приятный вид сего человека, похвалы о нем Ученого Общества и собственная моя в талантах его надобность решили меня тотчас в его пользу; но по сделанному с г. Тилезиусом условию не мог я сего исполнить; однако ж на случай неприезда его дал ему верное слово и между тем воспользовался приятностью его знакомства.

Наконец, прибыл из Гельсинора и груз Российско-Американской компании, и я радовался, что скоро пустимся в путь наш. Но г-н Чернявский показал мне полученное из Гамбурга от г. Бекерова и компании письмо, в котором советуют заготовленную ими для морской провизии солонину пересолить для прочности. Таковое позднее наставление их сделало нам великую неприятность; мы не только должны были промедлить еще в Копенгагене для пересола провизии, но приведены будучи в сомнение, может ли она выдержать жаркие климаты, принуждены были из предосторожности некоторым количеством запастись в каком-нибудь английском порту и, располагая прежде идти прямо в Тенериф, решились для сего зайти в Фальмут.

Обстоятельства, отсрочившие путешествие, дали мне между тем возможность посмотреть Зеландию. 14 числа поехал я с майором Фридерици в Рескильд, древнюю столицу королевства сего, лежащую отсюда в 4 милях. Мы имели прекрасную дорогу и в 3 часа были уже в сем городе. Близость Копенгагена и выгоднейшее его для торговли положение обратили сие прежнее жилище королей и вельмож в самое маленькое местечко, из одной ныне улицы состоящее. Время погребло его величие и ныне хранит в нем одни только гробы Датских Государей.

Огромная готической архитектуры, Соборная церковь внутренним пространством и украшением пределов ее показывает, сколь некогда великолепен был город сей. Мы видели тут множество мраморных статуями и барельефами украшенных гробниц, заключающих прахи Властителей. Мимоходом взглянули мы на скрытые останки славной Маргариты Волмар, Колмарским союзом заслужившей некогда имя северной Семирамиды, и, проходя многие другие, остановились у мавзолея Королевы Луизы, супруги Фридерика IV. Сидящий на гробе ее плачущий гений удачным изображением скорби делает особливую честь художнику. Ваятель сего был Геркенс.

Отобедав в Рескильде, спешили мы в Копенгаген. День был прекрасный; земледельцы убирали дары природы, и веселые лица их посеяли в нас любопытство посмотреть их домашний быт. Мы зашли к одному семейству в дом: четвероугольное, замком (сажен на 20 отбеленное из фахверка) строение заключало в одном боку жилище хозяев, а в прочих — амбары, конюшни, хлевы и другие принадлежности. Мы нашли чистую комнату, всюду опрятность и добрых хозяев. Они потчевали нас молоком, сыром, маслом и всем, что у них было, и столь охотно, что мы вспомнили русское гостеприимство, имели удовольствие поговорить о коренных нашего отечества добродетелях, и в столь приятных разговорах очутились у своей гостиницы.

Возвратясь довольно рано, хорошее время повлекло нас во Фридрихсбергское предместье. Мы видели у живущего там механика Ривельсена изобретенный им инструмент, мелодику; выдумка столь удачна, что я не могу оставить ее без описания: весь инструмент сделан наподобие клавикорд. Медные на полтора дюйма толщины согнутые прутья, постепенно уменьшающиеся, одним концом прикреплены к дереву, а другой имея на свободе, посредством шнуров сообщаются с клависами; давлением их и прикосновением поперек лежащего стального цилиндра, прутья потрясаются и производят весьма приятные тоны, подобные тонам флейты; с боку инструмента колесо с педалью, которою играющий дает беспрерывное цилиндру движение, а сильным или плавным давлением педали производит удивительное крещендо. Главные выгоды инструмента, что он без струн и, следовательно, никогда расстроиться не может.

18-го числа, поутру в 10 часов, поехали мы с гг-ми Фоссе, Фридерици, Курляндцевым и Козловым в Гельсинор. Первый предмет был нам Фриденсберг, замок от города менее одной мили, в котором Король имел летнее пребывание. С одной стороны окружается он рощами, а с других по пологости высокой горы, на которой стоит английским садом, служащим в праздничные дни гуляниям столичных жителей. Сад расположен довольно хорошо, но дорожки показывают крайнюю в содержании их умеренность. Проезжая далее, видели мы со стороны знакомый уже нам Гентгоф, и, наконец, остановились в Лингби, прекрасном маленьком местечке, составленном более из домов загородных, вправе лежит Зоргенфрей, замок Наследного Принца. Природа украсила место сие горами и рощами, и огромный парк замка сего выходит на дорогу. Оставя Лингби, обработанные пашни, луга и рощи попеременно занимали наше зрение и наконец прибыли мы в замок Фридрихсбург.

Величественное, в четыре этажа готическое здание, с гордыми башнями, кажется, как бы из воды возвышается. Большое озеро и рвы окружают его; два подъемных моста отделяют его от главного корпуса, жилища королевских служителей. Против замка за озером виден обширный сад, одним боком к замку примыкающий; берега обделаны уступами и усажены деревьями, а в правой стороне по берегу озера видно до двухсот домов, принадлежащих разночинцам. Мы осмотрели величественный замок сей и нашли в нем древнее великолепие Государей. Большая часть комнат украшена ткаными картинами, изображающими их подвиги. Церковь убрана живописью, резьбою, золотом и гербами всех кавалеров, Орден Слона получивших. В нижнем под нею этаже такое же собрание гербов кавалеров Данненброгских, а в верхних превеличайшая Рыцарская зала, в которой на раззолоченном плафоне изображены резьбою все науки, художества, мастерства и рукоделия.

Отобедав в Фридрихсбурге, продолжали мы путь наш и ночевали в Фриденбурге. Поутру осмотрели мы обширные сады и нижний этаж замка, ибо верхний тогда занимали Принцессы Иулиана, София и Луиза Шарлотта, дочери Наследного Принца. Замок не так великолепен, как Фридрихсбургский, и убран посредственно. Нам показали ту комнату и место, на котором Фридерик IV, в 1720 году подписал выгодный с Швециею мир, в память которого и замок сей получил свое название.

Время было пасмурно, мы поспешили в Гельсинор и скоро увидели оный, а с ним вместе и Шведский город Гельсинборг, на другой стороне Зунда лежащий. Ознакомясь с городом, пошли мы в замок Кроненбург, строение готическое и величественное. Комендант принял нас весьма вежливо, показал нам крепость; и мы мимоходом видели те комнаты, в которых Королева Иулиана Мария строгим заключением несчастной Каролины Матильды исторгла из нее признание, стоившее Струэнзу жизни. Крепость, после бывшего с англичанами апреля 2 дня 1801 года сражения, во многих ее частях возобновлена новыми укреплениями; она в военное время может содержать гарнизону до 1200 человек. Казармы довольно обширны, но довольно и сыры.

Отсюда пошли мы в близлежащий небольшой, но изрядной архитектуры увеселительный дом, Мариенлюст называемый. Он принадлежал королеве Иулиане Марии, а ныне есть собственность частных людей. Прекрасно расположенный сад и далекие из него через Зунд виды дают сему месту особливую цену. Возвратясь в наше пристанище, имели мы хороший обед, после которого, нашед перевозную лодку, пустились мы в Гельсинборг. Ветер так нам благоприятствовал, что мы Зунд в полчаса перебежали. Пограничный город сей, по силе заключенных с Данией контрактов, не должен иметь никаких укреплений. Мы нашли тут гусарский полк и, осмотря небольшое местечко сие, взяли лошадей и отправились в Рамлез, где целебные минеральные воды. Мы ехали по песчаной и каменистой почве, и на лицах земледельцев не приметили уже того спокойствия, как в Зеландии; селения представляли нам повсюду бедность жителей; словом, нашли мы совсем другую природу и, наконец, прибыли в Рамлез.

Минеральный источник течет из ущелья горы; близ него выстроена большая галерея; по косогору расчищены английские в кустарниках дорожки; а вверху на равнине построены домики для приезжих, которые тогда все были пусты, ибо курс лечения с неделю уже кончился. Отведав вод сих, множество железных частиц содержащих, пустились мы назад и спешили засветло переплыть Зунд; но едва отдалились от берега, как ветер сделался противным и час от часу усиливался; мы захватили ночи и принуждены были лавировать. Шквалы заливали наше суденышко, и мы крайне почли себя счастливыми, что хотя к десятому часу вечера могли ступить на берег и не так дорого заплатили за свое любопытство. Ночевав в Гельсиноре, отправились мы 18 числа поутру в обратный путь наш и видели Гиршгольм, древний королевский замок. Строение огромно, но весьма запущено, так как и сады, сему замку принадлежащие. Здесь отобедав, приехали мы в четыре часа в Копенгаген.

По возвращении моем, нашел я г. Тилезиуса, обязавшегося в звании натуралиста сопутствовать нам, и крайне обрадовался, что ничто уже не могло задержать путешествия нашего; но г. Кольману, думаю, приезд его не так был приятен.

21 числа явился ко мне прибывший нарочно из Геттингена г. доктор Лангсдорф и предложил экспедиции услуги свои в исследовании природы. Сколько не отказывался я приездом г. Тилезиуса, но сильная страсть его к наукам, убедительная без всяких требований просьба и, наконец, рекомендация нашей Академии, которой он Корреспондентом, поставили меня в обязанность умножить им число моих спутников.

23 числа Римско-Императорский посланник граф Кауниц — Ритберг, которого приятное знакомство доставило здешнее мое пребывание и давно уже обещавший быть у меня на "Надежде", прислал спросить, буду ли я в городе. Я отвечал, что еду на корабль и прошу его на завтрак; между тем ветер усилился, но не остановил его, и он с супругою его и датским министром графом Бернсдорфом сделали мне честь своим посещением.

24-го числа был я у славного астронома Буггуе, благодарил его за позволение проверять в обсерватории наши хронометры.

Сей столь отличный в ученом свете муж отличается столько же и его вежливостью. Он показал мне свою библиотеку, астрономический и физический кабинеты, производил в последнем разные опыты, ласковостью своею оставил в душе моей приятное о себе воспоминание.

Ввечеру был я в здешнем театре, здание по числу жителей весьма мало, но нарядно расположено для зрителей. Пьеса была на датском языке, оригинальная, и потому не могу я судить об игре актеров. Оркестр невелик, но приятен. Декорации и танцовщики весьма посредственны.

26-го числа прибыл на здешний рейд российский фрегат "Спешный", мы съездили к своим единоземцам и начальник оного г-н капитан Крове сказал нам, что он ведет из Архангельска два фрегата и транспорт.

Наконец, деятельностью всех г. офицеров отъезд наш приближался, и мы ожидали благополучного ветра.